Расстреляны и забыты: история Архистратиго-Михайловского монастыря

Архистратиго-Михайловский женский монастырь и старинный храм в станице Пресногорьковской официально признаны сакральными местами Северного Казахстана. Он находился в нынешнем Жамбылском районе в селе Пресноредуть. Это примерно в 60 км от Пресновки. Глубоко трагична судьба православных священников и монахинь, служивших здесь более века назад и оставивших в памяти сибирских казаков глубокий след, пишет Петропавловск.news.

В сентябре 1977 года автору, тогдашнему выпускнику школы, привелось копать могильную яму в юго-восточном углу пресногорьковского старинного погоста, самом дальнем от входа на лежак. Здесь захоронений не было, лишь несколько невысоких холмиков, поросших пожухлой травой прошедшего лета.

На метровой глубине лом провалился в пустоту, из которой был извлечен большой человеческий череп. Копачи продолжали работу, и вскоре обнаружили рядом детские останки. По словам подошедших стариков, был поднят прах расстрелянного весной 1921 года священника Василия Преображенского и его дочери Екатерины, умершей тогда же в возрасте восьми лет.

По воспоминаниям С. В. Преображенского, она была похоронена рядом с братом-близнецом Александром вскоре после возвращения из отступления на восток с белыми в январе 1920 года. Скорее всего, батюшка после расстрела был похоронен женой рядом с умершими ранее детьми. Это значит, что мы не потревожили прах третьего. Захоронения постепенно заросли травой, холмики сравнялись с землей, и через шесть десятков лет бригада копателей выбрала уже ровное место для нового погребения. Фотографию священника автор впервые увидел спустя тридцать лет в журнале «Урал» (Екатеринбург). Известный драматург, пресногорьковчанин Николай Владимирович Коляда, опубликовал в нем воспоминания сына священника. Сергей Преображенский побывал в Пресногорьковке в 1973 году и видел человека, некогда расстрелявшего его отца. Фамилию внук священника так никому и не сказал. Автору по косвенным показаниям удалось узнать имя палача, но по этическим соображениям обнародовать его не буду.

Многие годы по селу ходили различные слухи об обстоятельствах расстрела. Из рассказов старожилов было ясно, что отец Василий принял мученическую смерть за веру. По воспоминаниям старой казачки Зенепрецовой, каратели привязали его цепями к дубу, росшему рядом с почтовым трактом у леса Маяк, и долго пытали – кололи штыками. Жительница поселка Казанского Ульяна Железняк рассказывала, что батюшке сняли пластами кожу со спины в виде креста и, привязав за руки и ноги к телеге, выпустили лошадь в степь и долго таскали его по степи.

В 2015 году внучка священника Римма Ивановна Нерятина (Екатеринбург) вспоминала рассказы бабушки: «За дедом пришли вечером и обещали отпустить утром. На рассвете бабушка пошла в ревком, где ей отдали ящик с разрубленным телом» (видео интервью с иереем Андреем Крутиным). От горя у Александры Христофоровны развился неврит лицевого нерва, перекосило лицо. Сельчане не знали этого и говорили позже, что она гордо шла по станице и улыбалась вместо того, чтобы рыдать и рвать на себе волосы.

Василий Александрович родился 22 февраля 1878 года в бедной крестьянской семье, проживавшей в Вологодской губернии. В 1900 году окончил духовную семинарию и был назначен священником при Погосте Тотемского уезда. В 1909 году он вместе с семьей был сослан в станицу Сибирского казачьего войска Пресногорьковскую Петропавловского уезда Акмолинской области под надзор полиции за хранение рабочей типографии брата своей жены, известного революционера В. Х. Попова (партийная кличка «Василий Темный»). Батюшка начал служить в старинном Богородице-Казанском храме станицы 16 января 1910 года.

Жена священника, Александра Христофоровна, работала директором казачьего училища. В 1923 году ее арестовали по доносу – в учительской была обнаружена газета с ее пометками, в которой говорилось, что все отобранное у народа зерно не вывезено и горит в вагонах. «Мать посадили, каждое утро ее водили в контору, где она выполняла бухгалтерскую работу, а вечером возвращали в тюрьму. Хлопотал за нее и способствовал ее освобождению И. М. Туровский», — вспоминал Сергей Преображенский. Умерла она в 1947 году в тогдашнем Свердловске.

Дети Преображенских: Александр и Екатерина (умерли в раннем возрасте в 20-х годах, похоронены в Пресногорьковке, рядом с отцом), Людмила (┼ в 1946 г. в Кемерово), Николай (1910 – 1943 гг.), Владимир (1917 – 1981 гг.) военврач, Сергей (1904 – 1990 гг.).

В Пресногорьковке Преображенских очень уважали – еще в конце XX века старожилы вспоминали Александру Христофоровну как очень строгую и справедливую учительницу.

В пояс кланялись люди при встрече с четой Преображенских на широких станичных улицах.

Вот о чем писали «Омские епархиальные ведомости» в феврале 1917 года в заметке под названием «Пастырь добрый». В ней обыватель писал: «Из ст. Пресногорьковской переведен в Ново–Омск священник о. Василий Преображенский. За свою семилетнюю службу в станице он зарекомендовал себя как истинный пастырь народа и как общественный деятель. Он был инициатором и учредителем Богородице-Казанского братства, которое снабжает станицу учебными пособиями и преследует благотворительные цели. В 1916 году оно кормило бедных. В нынешнюю войну оказывает посильную поддержку солдаткам. До открытия здесь высшего начального училища Братство имело школу, которая подготовила учеников в высшее начальное училище, и все ученики 4 класса являются воспитанниками братства. Братство не оставляет своих выучеников и сейчас, давая им стипендии: например в Курганской гимназии есть братская стипендиатка. Преображенским было открыто кредитное товарищество, которое имеет паровую мельницу и наличный капитал. Им же учреждены: общество потребителей, которое имеет магазин и с/х общество, целью которого является снабжение населения с/х машинами на прокат, с/х общество имеет показательное поле. Св. Преображенский во всех этих учреждениях принимал деятельное участие и состоял председателем. Узнав о переводе своего пастыря, прихожане поднесли ему письменный прибор с надписью: «Священнику о. Василию Преображенскому от благодарных Пресногорьковичей». Общество потребителей в благодарность за плодотворную деятельность вручило ему 100 рублей на проезд. Рождественские праздники о. Василий провел со своими прихожанами. 15 января им была отслужена последняя литургия. Почти вся станица собралась в храме. Трогательно было прощание пастыря с пасомыми. Плакал священник, плакали и прихожане. После обедни священник уезжал. Масса народа провожала его. Многие поехали провожать версты за две, а о. дьякон, учащие высшего начального училища и следователь поехали провожать за 18 верст до ближайшего поселка (Камышловского – прим. автора). Станица лишилась главного импульса культурной и общественной жизни. Венцом его деятельности было открытие и постройка высшего начального училища. Если бы не о. Василий, долго бы здесь не было училища, а, будучи открытым, оно ютилось бы по квартирам. Благодаря его стараниям оно имеет теперь собственное просторное светлое двухэтажное здание» (в нем учился Габит Мусрепов, известный казахский писатель, здание сгорело в 1959 г. – прим. автора).

Не довелось отцу Василию построить новый храм – началась революция, покатилось по России «красное колесо». Он вернулся домой и сразу почувствовал недоброжелательное отношение со стороны паствы. Часто вспоминались пророческие слова епископа Омского и Павлодарского о. Андроника Никольского, сказанные им при встрече с казаками станицы в 1913 году. Владыка стыдил их: «Крест Христов вы носите, а христианскую жизнь не показываете. Если это так будет, то храм ваш будет закрыт, и Господь вам не простит этого – Он накажет вас…». Все случилось, как говорил на пастве епископ – богоборческая власть закрыла храмы и началась вакханалия расправ над служителями церкви (священномученик о. Андроник был закопан живьем пермскими чекистами). Василий Александрович и сын Сергей в октябре 1919 года отправляются на восток вместе с отступающей белой армией. «Отступ» закончился на Иртыше. В станице Ачаирской пресногорьковского атамана Ивана Яковлевича Вяткина пригласил для разговора начальник 1-й казачьей дивизии Николай Павлович Кубрин. Генерал настоятельно советовал атаману и всем землякам возвращаться домой, предвидя трудности Великого ледяного Сибирского похода. С огромным трудом, по глубокому снегу, в сильнейшие морозы батюшка с сыном вернулись домой. Все, кто уходил с белыми, были тут же внесены в списки неблагонадежных, ставшими основой для дальнейших репрессий вплоть до конца 40-х годов. 1921 года вспыхнуло восстание, названное в советской историографии «Западно-Ишимским мятежом». Разразилась настоящая крестьянская война против регулярных частей Красной армии. Она закончилась разгромом и волной репрессий против сочувствующих повстанцам. Был арестован и Василий Александрович Преображенский. Никаких документов о суде над ним, обвинении и приговоре обнаружить не удалось. Скорее всего, таковых не было вовсе. Палачи не собирались оставлять документальных свидетельств своих деяний. Была в ходу формулировка «за участие в шпионаже и грабеже», согласно которой был расстрелян церковный староста Петр Васильевич Лученинов и монахини Архистратиго-Михайловского монастыря. Любаве Андреевне, жене старосты, удалось выкрасть тело мужа у расстрельной команды и тайно захоронить. О месте погребения она не рассказывала даже внукам, боясь преследований.

Захоронение о. Василия также оставалось под запретом, о чем свидетельствует тот факт, что он был захоронен в дальнем углу кладбища, без гроба, на небольшой глубине, даже холмика не осталось, не говоря уже о кресте. Храм, освященный в 1805 году, подвергся частичному разрушению и осквернению – на многие годы был лишен крестов, возвращенных лишь в 1991 году.

Летом 2015 года на месте захоронения священника при большом стечении народа — паломников и казаков, был установлен поклонный крест и отслужена панихида в память мученика Василия, отдавшего жизнь за православную веру в старинной казачьей станице Пресногорьковской.

В сорока верстах восточнее Пресногорьковки в березовой роще лежат развалины женского монастыря, в стенах которого более столетия назад кипела жизнь. Он имеет свою короткую, но интересную историю. Его основательница Анна Васильевна Петухова родилась в 1857 году в поселке Камышловском (ныне не существует – прим. автора) Петропавловского уезда. В 1885 году она вышла замуж за есаула Алексея Прохоровича Казина. Молодые поселились в Пресногорьковской в большом двухэтажном доме старого полковника Казина с лавкой в цокольном этаже.

Алексей недолго пожил в доме отца с молодой женой. По пыльному казачьему тракту увез ее в Омск, где служил в одной из сотен 1-го военного отдела. Однако этот период продолжался недолго – в студеном январе 1890 года есаул Казин скоропостижно скончался. Анна, выдержав страшный удар судьбы, приняла решение: основать на доставшемся в наследство от полковника Казина земельном участке женский монастырь. Земля здесь была удобна для хлебопашества и сенокошения, на участке рос березовый лес, в долине – пресноводное, богатое рыбой озеро. О своем решении Анна Васильевна сообщила благочинному 1-го Петропавловского округа, священнику церкви в станице Пресновской, о. Никанору Попову. Благочинный, понимая, какие заботы ложатся на плечи хрупкой женщины, предупредил ее о предстоящих трудностях, о заботах и хлопотах по устройству и существованию общины. На это казачка ответила: «Личное мое счастье Господь отобрал, хочу послужить Богу и родному народу. Благословите и помолитесь за меня, грешную».

В 1897 году в березовом лесу неподалеку от станицы Пресноредутской были вырыты землянки для будущих насельниц женской общины. На строительство были использованы средства от продажи дома в станице Пресновской, оказали помощь отец и Николай Казин. В создании общины огромную роль сыграли соратницы Анны Васильевны – дворянка, дочь офицера поселка Сибирского Наталья Прокофьевна Панкова и вдова вахмистра поселка Усердненского Пресногорьковской станицы сестра Лепехина. По словам очевидца событий протоиерея Григория Яковлева: «Эти три женщины, две дворянки и казачка, соединясь во имя Божьей любви к людям, стали трудиться над устройством жизни и счастья других людей. На маленький, светящийся в степи маячок стали стекаться судьбой обиженные, униженные, осиротелые и обойденные судьбой русские женщины и жизнь во вновь возникшей тихой пристани началась по уставу православных русских женских общин».

Летом следующего года из своего леса была выстроена крытая тесом часовня, вмещавшая до 30 человек, и три деревянных жилых дома.

Насельницы распахали и посадили шесть десятин пшеницы, развели большой овощной огород, заготовили сено и дрова на зиму. Из окрестных казачьих станиц и переселенческих поселков стали поступать пожертвования. После того, как община приютила девочек–сирот, жители Петропавловского, Кокчетавского, Атбасарского, Троицкого уездов, городов Кургана, Шадринска, Челябинска, Омска, Екатеринбурга, Тюмени и даже великий молитвенник земли Русской о. Иоанн Кронштадский стали посылать денежную помощь, книги и одежду.

Седьмого ноября 1901 года Святейший Правительственный Синод утвердил «представление Преосвященного Омского Сергия об учреждении женской общины с именованием ее Архистратиго–Михайловскою…. На участке проживают до 50 насельниц, занимающихся земледелием и ремеслами, для совершения богослужения имеется небольшой молитвенный дом и сооружается новый храм, есть школьное здание и дом для священника».

Летом 1902 года был освящен поместительный деревянный храм во имя Святой Троицы. Приехавший на торжество Преосвященный Омский Гавриил 15 мая 1906 года постриг в монашество Анну Васильевну, с наречением имени Евпраксии. 11 января 1909 года она была возведена в сан игуменьи монастыря.

Ближайшие ее сподвижницы также приняли духовные имена – Евстолия, Епифания, Серафима, Аркадия, Нина, Ефимия, Еликонида, Евлампия, Анна. В 1907 году казначеей общины служила Апполинария, благочинной была Виталия, обязанности церковной старосты выполняла Ангелина, в качестве экономки работала Ирина Распопина. В 1905 году открылась школа для десяти учащихся, в ней преподавала Параскева Забалуева.

Монастырь рос. Через несколько лет после его основания игуменья Евпраксия обращается с письмом к Императрице Александре Федоровне: «Будучи пионером христианства, в таком глухом углу, как Киргизская степь, монастырь дает приют уже 154 сестрам и призревает 20 девочек, круглых сирот. Содержится монастырь исключительно на средства, приобретенные трудом сестер, из которых большая часть старух немощных, и в их числе 6 слепых…». Настоятельница заботится о школе, «этом рассаднике знания в духе православия, самодержавия и народности», поэтому просит Царицу выделить средства на строительство «благолепного» храма и школы.

К 1915 году, благодаря помощи Синода, были построены две церкви (страховые оценки по 10000 рублей), часовня, просфорный дом, больница, хлебопекарня, дом священника, баня, трапезная, двухэтажная каменная школа. Монастырь обзавелся сельскохозяйственной экономией, расположенной у озера за версту от усадьбы, с ветряной мельницей, кузницей, большим количеством лошадей, дойных коров, быков. Была куплена паровая молотилка. Монастырь имел мельницы в Звериноголовской и Петропавловске, содержал подворье в Омске (угол Тюремной и Вдовьего переулка, заведующая монахиня Магдалина) и Кургане (по ул. Мяготина, 106). У самого дома игуменьи вырос большой сад. Собирали в нем крыжовник, клубнику, малину, яблоки. Вся огромная территория березового леса была окопана глубоким рвом (выкопан в 1908 году наемными рабочими – прим.автора). К центру была проведена высокая насыпь, по ней приезжали гости, шли богомольцы со всей округи.

Мужчин в монастыре было двое – священник (последовательно — Николай Попов, Авенир Константинов, Александр Соколов, Иван Симонов, Павел Парханов) и дед — мельник, ловивший рыбу для общины в круглом озере.

Монахини из казачьих семей несли послушание в рукодельных группах, иконописной, чеботарне, просфорне, работали доярками, птичницами, сеяли и убирали хлеб. В храмах монастыря шли ежедевные богослужения. Деятельность старых монахинь была строго регламентирована. Одна занимала должность казначея, другая несла ответственность за внутренний распорядок службы, третья руководила хором.

О хоре вспоминали те, кто был на службе в храме: «Это было красивое, волнующее, театральное исполнение. Церковный хор в исполнении 20 прекрасных молодых голосов под руководством дочери казака станицы Крутоярской Марии Бобровой, приводил молящихся в восхищение, вызывая слезы на глазах. Священник о. Иван Симонов имел сильный голос и, бывало, подхватит какую-нибудь ноту вместе с хором, кажется, будто церковь поднимается в воздух». Сохранились несколько фамилий монашек из окрестных станиц – Анфиса Лещева, Луша Подгузова, Таня Львова, Зина Дедова, Нюра Смыслова, Сима Песьяная, Нюра Косоногова, Нина Конгурцева, Марфа Смыслова…. А сколько их прошли школу монастыря! В 1911 году игуменью Евпраксию за подвижничество Священный Синод наградил наперсным крестом.

По воспоминаниям очевидцев, в 1917 году Евпраксия была хорошо сохранившейся женщиной. На лице ее почти не было морщин, еще видны были следы былой красоты. Полная, с гордой осанкой, она всегда во время богослужения проходила через всю церковь к своему месту, толпа молящихся с трепетом и поклонением расступалась, давая ей дорогу. С обеих сторон ее поддерживали две монашенки, третья несла позади черный шлейф. Около иконостаса она садилась в огромное обитое черным бархатом кресло. Разговаривали с ней через специальную трубку, так как она стала плохо слышать после смерти мужа.

Игуменья с сестрами с огромной тревогой восприняли октябрьские события 1917 года. Монахини стали свидетелями жестоких боев между казаками Сибирского корпуса и красноармейцами 5-й армии осенью 1919 года. Игуменье Евпраксии было ясно, что близится конец делу всей ее жизни. Но, пока шла братоубийственная Гражданская война, у богоборческой власти не доходили руки до расправы с монастырем.

В феврале 1921 года началось Западно–Ишимское восстание казаков и крестьян против Советской власти. Оно было безжалостно подавлено регулярными частями Красной армии. В конце зимы монастырь был захвачен пресногорьковским отрядом ЧОН. Обвинив монахинь в том, что они снабжали оружием повстанцев отряда есаула Ивана Дурнева и прятали руководителей восстания, чоновцы арестовали игуменью Евпраксию, монахиню Феофанию, несущую послушание монастырского казначея и матушку Серафиму. Их увезли в Макарьевку и расстреляли на льду озера Церковного, против огородов Макара Садового и дядьки Прасола, у северо-западного берега. Убитые пролежали под мартовским небом всю ночь, а наутро тел не оказалось. Лишь спустя год их местонахождение было обнаружено комиссией по изъятию церковной утвари — прах покоился в главном алтаре Троицкой церкви монастыря. По свидетельству очевидцев тела были обезглавлены, на груди игуменьи лежала большая черная книга. Той ночью молодые монашки, следовавшие за отрядом и бывшие свидетелями казни, погрузили замерзшие тела на телегу и привезли в монастырь. Власти, с целью опровержения слухов о вознесении монахинь, выставили их останки на всеобщее обозрение. Тела были похоронены у небольшой часовни поселка Песчанка. Старожилы окрестных поселков считают, что пьяные чоновцы ковалевского отряда забрали сестер из-за сокровищ игуменьи, которые, будто были спрятаны ею в монастыре. Местные хорошо знали участников расстрела. Об этом говорит такой факт — через два десятилетия, в годы войны, в Макарьевку привезли анновского крестьянина Филиппа Порфирьевича Журавлева, который должен был сменить на посту председателя колхоза Ивана Виниченко. Жители знали об участии его в расстреле и не хотели голосовать. Несмотря на это Журавлева утвердили председателем. Жил один, на отшибе, ни с кем не общался.

Монастырь после разгрома восстания был разграблен. Монашки разбрелись кто куда. Они были опасны для новой власти и подвергались преследованию. Зинаида Владимировна Дедова (1885 – 1934 гг.) вместе с монахиней Хавроньей после ухода из монастыря служили в молельном доме села Филиппово, устроенном местными крестьянами в небольшой землянке. В Чулошном жила монахиня Марьяна, арестованная за свою пасторскую деятельность. Монахини продолжали дело своей невинно убиенной игуменьи.

Храм превратили в клуб. В алтаре, где нашли тела монахинь, была устроена сцена. В экономии на берегу озера открыли социалистическую сельхоз артель «Труд». В дальнейшем здесь был детский дом, в котором жили дети «врагов народа». Бывший священник Павел Дмитриевич Парханов служил в нем фельдшером и заведовал аптекой. Детдом просуществовал до середины 60-х годов. В послевоенные годы детгородок, по описанию Николая Лавринова, выглядел так: «Миновав последние деревья на бугре, оказываюсь в поселочке с теми же, что и до войны несколькими одноэтажными домиками, двумя двухэтажными зданиями и двумя сооружениями, по–прежнему непривычной формы, с неестественными кровлями, напоминающими теперь почему-то всадников без головы. Это — приспособленные под клуб и школу церкви бывшего женского монастыря. Потемневшие от времени строения, остатки садовой изгороди отдавали стариной, казались ветхими и тоже игрушечно маленькими. Непривычно тихо и безлюдно даже по сельским представлениям». Последний директор детского дома Николай Петрович Расюк рассказал автору о находке в старых подвалах трех черепов с характерными отверстиями. Их нашли в 1966 году и погребли там, где много лет назад положили монахинь. Место захоронения в наше время определить не удалось – часовни давно нет, как нет и старушек, знавших эту историю.

В 2009 году от всего огромного комплекса монастырских зданий остались лишь стены двухэтажной школы и 1-ый этаж дома священника. В нескольких десятков саженях от этого дома на запад высится большой холм – все, что осталось от некогда великолепного храма во имя Святой Троицы.

В ее стенах в 50-е годы располагалось здание клуба. Где-то здесь, на церковном погосте, покоится прах есаула Казина. Местность покрыта остатками фундаментов различных сооружений, заросших кустарником и молодыми березами. По краю крутого склона проходит еле заметная борозда – ров, опоясывающий территорию монастыря, время почти сровняло насыпь дороги, петляющей вдоль озера к Макарьевке. В монастырском саду тишина. Опавший лист толстым слоем устилает землю. Изредка хрустнет под ногами ветка. Десяток огромных столетних сосен составляют аллею (за проступок каждая монашка должна была посадить деревце и ухаживать за ним – прим. автора), по которой некогда любила гулять игуменья, даже через сто лет видны остатки посаженных тогда деревьев, различима планировка парка из акации и сирени. Завершает строй сосен два сросшихся гигантских, в три обхвата, карагача. Дом игуменьи стоял у плодового сада, от него остался небольшой холм. Вид, открывающийся с гребня, на котором в 1897 году отрыли первые землянки, очень красив – глубокая долина, озеро, привольная лесостепь. Посещение этого места оставляет в душе человека глубокий след – здесь существует поверье, что души расстрелянных монахинь неприкаянно бродят по окрестностям.

Подвижнический вклад игуменьи Евпраксии в развитии основ православного христианства в нашем крае трудно переоценить. До сих пор на Пресногорьковской линии пожилые люди вспоминают много хорошего о монастыре и его настоятельнице. Будем же и мы хранить память о настоятельнице Архистратиго–Михайловского монастыря, крестный путь которой и мученическая смерть явили нам пример беззаветного служения Господу…

В 2015 году казаки Кустанайской общины сибирских казаков (атаман войсковой старшина Шилов Олег Геннадьевич) установили поклонный крест на месте, где некогда располагался алтарь Троицкой церкви и прикрепили памятную доску на стену монастырской школы.

Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск

Источник